Мацуо Басё
Стихотворения. Проза
Басё - наше всё
Не будет большим преувеличением сказать, что Басё для нас - самый известный японский поэт. Само собой, не единственный. Отечественный читающий читатель знает Иссу с его улиткой, ползущей по склону; Фудзи (это, кстати, переводческий домысел), и знает он его, не исключено, благодаря Стругацким. Благодаря им же мы слыхали имя японской поэтессы Ёсано Акико,1 правда, это уже совсем не трёхстишия, а новейшая японская поэзия начала двадцатого века. Кто ещё? Я открываю школьную программу по литературе и обнаруживаю, что современному семикласснику показывают трёхстишия Танэды Сантока (опять же современник Есано Акико) в переводах А.А. Долина. Школа на школу не приходится, но сам по себе факт примечательный. Припоминаю, что я в своё время повстречался с Басё, а именно с его хрестоматийными лягушкой и вороном, аж в пятом классе вполне заурядной перестроечной школы.
И всё-таки Басё. Как так вышло? Вопрос сразу же распадается на два других - как так получилось у нас, но для начала - как так получилось у них . В научной историко-литературоведческой традиции в таких случаях пишут примерно такую фразу: ответы на эти вопросы заслуживают отдельного исследования, и в рамках данного предисловия нет возможности раскрыть, показать, выявить и т. д. И всё же вкратце хотя бы пара слов.
Любая страна рано или поздно сталкивается с проблемой формирования национальной литературы. В лучшем случае выбирается самое-самое из уже имеющегося, написанного в прошлом, и постулируется как таковое, в худшем - происходит искусственное создание, написание этой самой литературы на ровном (неровном) месте. Пример последнего рода - всякие «малые» литературы на «малых» языках. Пример Японии, к счастью, относится к первой категории случаев. Формирование (но не возникновение!) японской национальной литературы, как и всего «японского», чем можно с полным правом гордиться и показывать Западу, пришлось на время правления императора Мэйдзи (1868–1912), до этого же проблемы чего-то «национального» не возникало, вопрос так не стоял. А как только встал - сразу же в народной и государственной памяти всплыли литературные памятники прошлого, начиная с полумифических летописных сводов, продолжая многотомным куртуазным «Гэндзи» периода Хэйан, многочисленными поэтическими антологиями, военными и историческими хрониками и т. д. Понятно, что для Басё, при жизни признанного гения трёхстишия периода Эдо (1603–1868), было уготовано почётное место в японском литературном пантеоне.
Время показало, что не только в японском. В послевоенные годы в Европе и Америке одна за другой стали появляться антологии японской короткой поэзии хайку. Среди переведённых авторов, разумеется, был Басё. Популярности хайку на Западе способствовали, среди прочих, такие переводчики и культуртрегеры, как англичане Б.Х. Чемберлен (1850–1935) и Р.Х. Блис (1898–1964), а также американец Х.Г. Хендерсон (1889–1974). Современный исследователь японской поэзии Марк Джэвэл замечает, что хайку - один из самых успешно экспортируемых японцами на западный рынок товаров. Популярность хайку на Западе удивительна: существуют сообщества энтузиастов, которые пытаются писать хайку на английском. В последние годы мода на сочинительство «японских трёхстиший» докатилась и до нас. Некоторые примеры на грани шедевров. Цитата:
«На организованном авиакомпанией JAL конкурсе коротких японских стихов хайку, который проводился с учётом национальной специфики и потому назывался «Хлеб насущный даждь нам днесь», среди благодарственных адресов боженьке и РПЦ было и такое:
Время обеда.
Вот пронесли котлеты,
А урок всё идёт».2
Однако вернёмся на узкие японские тропы. Факт остаётся фактом: Басё - великолепный мастер жанра хайку, его реформатор, а по мнению некоторых критиков, - чуть ли не его родоначальник. Однако не надо забывать, что при жизни он был также известен своими стихотворениями и эссе, написанными на китайском языке, который играл роль языка литературы и культуры примерно как латынь в средневековой Европе. Писание стихотворений на классическом китайском языке вэньяне являлось статус-кво для любого образованного, склонного к изящной словесности японца начиная с периода Нара (710–794). Огромную роль в развитии этой традиции сыграл Сугавара Митидзане (845–903), пожалуй, самый выдающийся знаток, литератор, переводчик и комментатор китайской классики, учёный-конфуцианец, а также государственный деятель, живший в эпоху Хэйан (794-1185), который посмертно был признан синтоистским божеством и по сей день почитается как покровитель всевозможных учёных занятий. Китайский классический канон, в том числе поэтический, высоко ценился в Японии всегда. Вплоть до XX века всякий уважающий себя литератор считал своим долгом не только глубокое проникновение в китайскую литературную традицию, но и собственные пробы пера в её русле. Известны примеры стихотворений в китайской манере, написанные такими известными японскими писателями XX века, как Акутагава, Танидзаки, Нацумэ Сосэки.
Басё в этом смысле не исключение. Насколько можно судить, будущий поэт получил представление о китайской классике с ранних лет. Его родители (об отце можно судить с большей достоверностью) происходили из бедных безземельных самураев, отец получал жалованье в виде рисового пайка. Как правило, такие люди вынуждены были распрощаться с привычным занятием и искать другие способы заработка. В основном они становились врачами либо учителями. Так, отец и старший брат поэта преподавали каллиграфию, что уже само по себе говорит о культурном уровне семьи. Хотя из всех «интеллигентских» занятий Басё в итоге выбирает поэзию как основной вид деятельности, детское пристрастие к искусству письма останется с ним. Так, в прозаической миниатюре «Надпись на столе» поэт свидетельствует: «В часы покоя беру кисть и вступаю в сокровенные пределы Вана и Су». Имеются в виду знаменитые китайские каллиграфы Ван Сичжи (321–379) и Хуай Су (725–785), а под «вступлением в сокровенные пределы», скорее всего, надо понимать изучение каллиграфического наследия двух классиков путём переписывания их произведений в стиле, наиболее близком к оригиналу, - основной способ постижения искусства каллиграфии, высокое и благородное занятие.
Помимо приобщения к каллиграфии, уже с детства Басё знакомится с творчеством китайских поэтов династии Тан, таких, как Ду Фу, Ли Бо, Бо Цзюйи, и других. Подобный «культурный бэкграунд» вполне мог служить достойной базой для дальнейшего совершенствования на избранном пути.
Мацуо Басе был японским поэтом 17-го века, который считается величайшим мастером хайку - очень короткая форма поэзии. Как самый известный поэт эпохи Эдо в Японии, он был широко популярен при жизни, и его слава многократно увеличивалась на протяжении столетий после его смерти. Считалось, что его отец был самураем низкого ранга, и Басе начал работать в качестве слуги с ранних лет, чтобы заработать себе на жизнь. Его учитель Тодо Йоситада любил поэзию, и, находясь в его обществе, сам Басе также полюбил эту литературную форму. В конце концов, он изучил поэзию Китамуры Кигина, известного киотского поэта, и углубился в познание учения даосизм, которое сильно повлияло на него. Мацуо начал писать стихи, которые получили широкое признание в литературных кругах и утвердили его как талантливого поэта. Известный своей краткостью и ясностью в выражении, этот человек получил славу в качестве мастера хайку. Он был учителем по профессии и достиг успеха, но это не давало ему удовлетворения. Несмотря на то, что его приветствовали в известных литературных кругах Японии, Басе избегал общественной жизни и блуждал по всей стране в поисках вдохновения для письма. Добился большой популярности еще при жизни, хотя никогда не чувствовал себя спокойно с самим собой и постоянно пребывал в мучительной душевной суматохе.
Этот японский поэт родился в 1644 году недалеко от Уэно, в провинции Ига. Его отец, вероятно, был самураем. У Мацуо Басе было несколько братьев и сестер, многие из которых впоследствии стали фермерами. Он начал работать, когда был еще ребенком. Изначально юноша был слугой Тодо Йоситады. Его хозяин интересовался поэзией и понимал, что Басе тоже любит поэзию, таким образом, он взращивал литературные интересы мальчика. В 1662 году было опубликовано первое сохранившееся стихотворение Мацуо, а два года спустя был выпущен его первый сборник хайку. Йоситада внезапно умер в 1666 году, положив конец мирной жизни Басе как слуги. Теперь ему пришлось искать другой способ получения средств к существованию. Поскольку его отец был самураем, Басе мог бы стать одним из них, но он предпочел отказаться от этого варианта карьеры.
Несмотря на то, что он не был уверен, хочет ли стать поэтом, Басе продолжал сочинять стихи, которые были опубликованы в антологиях в конце 1660-х годов. В 1672 году вышел сборник, содержащий его собственные работы, а также работы других авторов школы Тейтоку. Вскоре он приобрел репутацию умелого поэта, а его поэзия прославилась своим простым и естественным стилем. Басе стал учителем и имел 20 учеников к 1680 году. Ученики очень уважали его и построили для него деревенскую хижину, тем самым предоставив своему учителю его первый постоянный дом. Однако хижина сгорела в 1682 году, а вскоре после этого, через год умерла мать поэта. Это сильно огорчило Басе, и он решил отправиться в путешествие, чтобы обрести спокойствие. Подавленный, мастер хайку путешествовал один на опасных маршрутах, ожидая смерти в пути. Но его путешествия не заканчивались, состояние ума улучшалось, и он начал наслаждаться своими странствиями и новыми впечатлениями, которые получал. Именно путешествия оказали огромное влияние на его писания, а стихи приобрели интересный тон, когда Мацуо писал о своих наблюдениях за миром. Он вернулся домой в 1685 году и возобновил работу преподавателя поэзии. В следующем году написал хайку, описывая лягушку, прыгающую в воду. Это стихотворение стало одним из его самых известных литературных произведений.
Поэт Мацуо Басе жил простой и строгой жизнью, избегая всякой яркой городской общественной деятельности. Несмотря на его успех как поэта и учителя, он никогда не был в мире с самим собой и старался избегать общества других. Однако в последние годы стал более общительным и делил дом со своим племянником и его подругой. Мацуо страдал болезнью желудка и умер 28 ноября 1694 года.
Творчество Басё не только утвердило хайку как полнокровный, самостоятельный жанр, но и помогло последнему занять господствующее место в японской поэзии.
Невозможно говорить о поэзии хайку, не познакомившись с некоторыми теоретическими положениями Басё. Это необходимо для того, чтобы понять то новое, что внес в общую сокровищницу поэзии хайку Исса.
Жанр хайку (а для того времени вернее -- хайкай-но рэнга) стал своеобразной формой протеста против аристократически возвышенного стиля вака. Поэтому вполне естественным было то, что основной упор в поэтике хайкай-но рэнга делался на употреблении языка городских низов, изобиловавшего вульгаризмами. Можно сказать, что в то время только это и выделяло хайку как жанр. Басё сознавал, что простонародные слова сами по себе не могут придать новому течению сколько-нибудь заметную эстетическую ценность, и ратовал за более существенные и глубокие отличия от стиля вака. На его взгляд, образы хайку должны были черпаться из повседневной действительности, предметом поэзии должно было быть все, что окружает человека в его обыденной жизни. Иначе говоря, поэт хайку был обязан изображать то, в чем был бессилен язык салонной аристократической поэзии, ограниченный рамками заранее установленной тематики. Басё писал, например: «Если ты описываешь зеленую иву в весенний дождь, эта тема хороша для рэнги. Но если ты описываешь ворону, таскающую болотных улиток на рисовом поле, -- это хорошо для хайку».
Басё понимал и другое: для того чтобы новый жанр приобрел эстетическую ценность, он не должен заимствовать ни образы традиционной аристократической поэзии, ни те юмористические, нарочито грубые образы хайку, которые этой поэзии противопоставлялись. Он выступал против этих двух крайностей, призывая поэтов искать прекрасное, поэтическое в обыденной жизни, в том, к чему они привыкли настолько, что перестали замечать, или в чем усматривали нечто тривиальное, недостойное высокого жанра поэзии. Среди поэтов хайку Басё был первым, кто установил для этой поэтической формы определенный круг образов, тем самым, утвердив ее как самостоятельный жанр японской поэзии.
В ранних стихотворениях формы хайкай-но рэнга идеи и образы часто не составляли смыслового единства, сравниваемые предметы или явления также не имели ничего общего между собой. Басё утверждал, что авторское восприятие должно находиться в соответствии с действительностью. Но его творчество менее всего соответствует принципам натурализма. Поэт призывал своих собратьев по перу находить правдивые соответствия в природе, считая, что субъективное начало должно пребывать в гармоничном сочетании с объектом поэтического изображения. По мнению Басё, «правдивое символическое изображение» -- основа композиции хайку. «Самое главное -- увидеть. Запечатлеть -- дело второстепенной важности. Увидеть, понять -- значит создать», -- писал поэт.
Поначалу в образцах хайкай-но рэнги переход от одной части к другой зависел почти полностью от игры слов -- определенное слово в первой части стихотворения становилось как бы предлогом для введения во вторую его часть слова, более или менее связанного с первым. Существовал также более сложный способ связи первой и второй частей, при котором мысль, выраженная в первой части стихотворения, толковалась или развивалась во второй его части.
Басё выдвинул принцип единства чувства, согласно которому все стихотворение от начала до конца должно было быть проникнуто одним чувством, одним настроением.
Кобаяси Исса (1763--1827), создав свой собственный индивидуальный стиль в поэзии хайку, достиг не меньшего мастерства, чем его великий предшественник. Исса удалось создать заново все то, к чему пришел Басё, не опираясь на его теоретические принципы. Он продолжал раскрепощать хайку, мастерски используя в своем поэтическом языке диалектные слова и просторечия. Исса не был таким виртуозом хайку, как знаменитый японский поэт и художник Бусон (1716--1783), который при всем своем блеске обладал слишком утонченным восприятием, чтобы вызвать действительно всеобщую любовь. Им можно восхищаться, но не более того. Основное же, что выделяет творчество Иссы, -- это его гуманизм. Личность поэта находится в полной гармонии с содержанием его произведений. В них невозможно обнаружить даже самого небольшого несоответствия. Его стихи -- стихи о жизни, в которых искренними словами простого крестьянина он выражает глубокую любовь и близость к людям, к природе.
Поэзия Иссы очень часто обращена к природе. В общении с ней поэт находит свое счастье. Однако природа выступает у него в особом значении, совсем не таком, какое придавали ей европейские поэты, например поэты английской «озерной школы». Она не есть воплощение ее творца, как, например, у Вордсворта. Исса не старается найти в ней Primum Mobile. Поэтому и человек не выступает в его стихах преобразователем природы, ее извечным противником -- он является ее частью.
Исса смотрит на все глазами ребенка, впервые увидевшего мир. Он не перестает удивляться. Он замечает все, мимо чего проходят другие. Поэт рисует неповторимые картины природы, не устает восхищаться ее красотой:
Какая красота!
Сквозь дырки в сёдзи
Виден Млечный Путь.
Так легок весенний ветер,
Что кажется, будто мышь
Пьет из Сумидагавы.
В такт песен птички-пастушка
Торопятся, бегут
По небу облака.
Читая последнее хайку, ясно представляешь себе поэта-странника с нищенской котомкой за спиной. Опершись на дорожный посох, он слушает веселую песенку «болотного пастушка», зачарованно смотря в голубое весеннее небо, по которому бегут наперегонки белые облака.
Предмет изображения в его стихах -- жизнь, и он воспринимает ее не как физическое существование, бесцельную «суету сует». Для него жизнь -- бесценный дар природы. Жить -- значит помогать всем живым существам, населяющим мир. В его хайку каждая былинка, каждое насекомое живет по тем же законам, что и человек. Он относится к улитке, светлячку, цикаде, траве как к равным себе, отстаивая тем самым равенство не только людей, но и всего живого в природе. Думается, это было своеобразным протестом против социального неравенства в современном ему обществе.
Япония)
В этом японском имени фамилия (Мацуо) стоит перед личным именем.
Поэзия и эстетика Басё существенно повлияли на японскую литературу того времени , «стиль Басё» определил развитие японской поэзии почти на 200 лет .
Биография
Мацуо Басё родился в провинции Ига (нынешний город Ига префектуры Миэ), точный день и месяц не известны. Насчёт места рождения есть две теории: теория Акасаки (нынешний город Ига бывший город Уэно, деревня Акасака) и теория Цугэ (нынешний город Ига деревня Цугэ). Это связано с тем, что неизвестно, когда именно семья Мацуо переехала из Цугэ в Акасаку до или после рождения Басё. Он родился в небогатой семье самурая Мацуо Ёдзаэмона (яп. 松尾与左衛門 ). Басё был третьим ребёнком и вторым сыном в семье, помимо старшего брата у него было четыре сестры: одна старшая и три младшие. Отец Басё умер, когда ему было 13 лет (1656 год). В разные годы Басё носил имя Кинсаку, Хансити, Тоситиро, Тюэмон, Дзинситиро (甚七郎 ). Басё (芭蕉 ) - литературный псевдоним, в переводе означающий «банановое дерево» .
Отец и старший брат будущего поэта преподавали каллиграфию при дворах более обеспеченных самураев, и уже дома он получил хорошее образование. В юности увлекался китайскими поэтами, такими как Ду Фу (в те времена книги уже были доступны даже дворянам средней руки). С 1664 года в Киото изучал поэзию.
Был в услужении у знатного и богатого самурая Тодо Ёситады (藤堂良忠 , 1642-1666), с которым он разделял увлечение жанром хайкай - популярной японской формой совместного поэтического творчества. В 1665 году Ёситада и Басё с несколькими знакомыми сочинили стострофный хайкай. Внезапная смерть Ёситады в 1666 году положила конец спокойной жизни Мацуо, и в конце концов он покинул дом . Добравшись до Эдо (ныне Токио), с 1672 года он состоял здесь на государственной службе. Жизнь чиновника, однако, оказалась для него невыносимой, он ушёл со службы и стал учителем поэзии.
Считается, что Басё был стройным человеком небольшого роста, с тонкими изящными чертами лица, густыми бровями и выступающим носом. Как это принято у буддистов, он брил голову. Здоровье у него было слабое, всю жизнь он страдал расстройством желудка. По письмам поэта можно предположить, что он был человеком спокойным, умеренным, необычайно заботливым, щедрым и верным по отношению к родным и друзьям. Несмотря на то, что всю жизнь он страдал от нищеты, Басё, как истинный философ-буддист, почти не уделял внимания этому обстоятельству.
Басё после себя оставил семь антологий , в создании которых принимали участие и его ученики: «Зимние дни » (1684), «Весенние дни » (1686), «Заглохшее поле » (1689), «Тыква-горлянка » (1690), «Соломенный плащ обезьяны » (книга 1-я, 1691, книга 2-я, 1698), «Мешок угля » (1694), лирические дневники, предисловия к книгам и стихам, письма, содержащие суждения об искусстве и творческом процессе в поэзии. Путевые лирические дневники содержат описания пейзажей, встреч, исторических событий. В них включены собственные стихи и цитаты из произведений выдающихся поэтов. Лучшим из них считается «По тропинкам Севера» («Окуно хосомити», 1689) . Поэзия и эстетика Басё существенно повлияли на японскую литературу того времени , «стиль Басё» определил развитие японской поэзии почти на 200 лет.
Рассказ о своём путешествии по Японии Басё озаглавил «Обветренные путевые заметки» . После года спокойного размышления в своей хижине, в 1687 году, Басё издаёт сборник стихов «Весенние дни» (яп. 春の日 хару но хи ) - себя и своих учеников, где мир увидел самое великое стихотворение поэта - «Старый пруд ». Это веха в истории японской поэзии. Вот что писал об этом стихотворении Ямагути Моити в своём исследовании «Импрессионизм как господствующее направление японской поэзии»: «Европеец не мог понять, в чём тут не только красота, но даже и вообще какой-либо смысл, и был удивлён, что японцы могут восхищаться подобными вещами. Между тем, когда японец слышит это стихотворение, то его воображение мгновенно переносится к древнему буддийскому храму, окружённому вековыми деревьями, вдали от города, куда совершенно не доносится шум людской. При этом храме обыкновенно имеется небольшой пруд, который, в свою очередь, быть может, имеет свою легенду. И вот при наступлении сумерек летом выходит буддийский отшельник, только что оторвавшийся от своих священных книг, и подходит задумчивыми шагами к этому пруду. Вокруг все тихо, так тихо, что слышно даже, как прыгнула в воду лягушка…»
Не только полная безупречность этого стихотворения с точки зрения многочисленных предписаний этой лаконичной формы поэзии (хотя Басё никогда не боялся нарушать их), но и глубокий смысл, квинтэссенция красоты Природы, спокойствия и гармонии души поэта и окружающего мира, заставляют считать это хайку великим произведением искусства.
Басё не очень любил традиционный приём марукэкатомбо , поиск скрытых смыслов. Считается, что Басё выразил в этом стихотворении принцип моно-но аварэ - «грустного очарования».
В простоте образов кроется истинная красота, считал Басё, и говорил своим ученикам, что стремится к стихам, «мелким, как река Сунагава».
Философские и эстетические принципы поэзии Басё
Глубокое влияние на японское искусство оказала школа буддизма дзэн , пришедшая в Японию из Китая. Принципы дзэн вошли в практику искусств, став их основой, сформировав характерный стиль японского творчества, отличавшийся краткостью, отрешённостью и тонким восприятием красоты. Именно дзэн, определивший мироощущение художника, позволил Басё превратить появившееся литературное направление «хайкай» (букв. «комическое») в уникальное явление, способ мировосприятия, при котором творчество способно эстетически совершенно отразить красоту окружающего мира и показать в нём человека без использования сложных конструкций, минимальными средствами, с точностью необходимой и достаточной для поставленной задачи.
Анализ творческого наследия поэта и писателя позволяет выделить несколько базовых философско-эстетических принципов дзэн, которым следовал Басё, которые определяли его взгляды на искусство. Одним из таковых является понятие «вечное одиночество» - ваби (вивикта дхарма). Суть его состоит в особом состоянии отрешенности, пассивности человека, когда он не вовлечён в движение, чаще суетливое и не наполненное каким-либо серьёзным смыслом, внешнего мира. Ваби ведёт нас к понятиям отшельничества, к ведению образа жизни затворника, - человек не просто пассивен, но сознательно выбирает путь ухода от суетливой жизни, уединяясь в своей скромной обители. Отрешение от материального мира помогает на пути к просветлению, к обретению истинной, простой жизни. Отсюда возникновение идеала «бедности», поскольку излишние материальные заботы способны лишь отвлечь от состояния умиротворённой печали и помешать видеть окружающий мир в его изначальной красоте. Отсюда и минимализм, когда для того, чтобы ощутить прелесть весны, достаточно увидеть пробивающиеся из-под снега травинки, без необходимости лицезреть пышное цветение сакуры, сход снегов и буйство весенних ручьёв .
Характерный отказ от общепринятой этики, свойственный дзэн , тем не менее не означает её отсутствие. В японской культуре этика в дзэн нашла воплощение в ритуальных формах, через которые и происходит выражение, хотя и весьма скупое, отношения к окружающему миру и людям. Соответствующие представления нашли воплощение в японском эстетическом мировоззрении ваби-саби .
Проживание в скромной хижине - это не только и не столько следование своим желаниям, это, что важнее, непосредственно путь творчества, находящий выражение в поэзии .
Мацуо Басё .Ещё одним признаком редуцированной этики в дзэн, что проявился и в поэзии японца, можно считать использование юмора в описании различных явлений окружающего мира. Басё способен улыбнуться там, где, казалось бы надо выказать сострадание или жалость, или же смеется там, где другой бы испытал сомнительное умиление. Отстранённость и спокойная созерцательность - именно они позволяют художнику веселиться в различных непростых ситуациях. Как замечал философ Анри Бергсон , «…отойдите в сторону, посмотрите на жизнь как равнодушный зритель: много драм превратится в комедию». Равнодушие или, иначе говоря, нечувствительность - уходят корнями в дзэн, но упрекнуть Басё в равнодушии вряд ли возможно, поскольку для него смех - это способ преодолеть невзгоды жизни, и собственной в том числе, и главное - действительно умение посмеяться над самим собой, иногда даже весьма иронично, описывая тяжёлую жизнь в странствиях:
Мацуо Басё .Принцип «вечного одиночества», освобождая творца от суеты мира, ведёт его по дороге от утилитарных интересов и целей к своему высшему предназначению. Таким образом, творчество обретает сакральный смысл, оно становится ориентиром на жизненном пути. От развлечения, каким оно было в юности, от способа добиться успеха и получить признание, одержав победу над соперниками, каким оно представлялось в годы расцвета, в поздние годы взгляд поэта на занятие поэзией изменяется к той точке зрения, что именно оно и являлось его истинным предназначением, именно оно вело его по жизненному пути. Желание освободить этот сакральный смысл от каких бы то ни было признаков меркантильности, защитить его, заставляет Басё писать в послесловии к поэтическому сборнику «Минасигури» («Пустые каштаны», 1683): «Ваби и поэзия (фуга) далеки от повседневных нужд. Это изглоданные жучками каштаны, которых люди не подобрали при посещении хижины Сайгё в горах» .
Память
См. также
Примечания
- Немецкая национальная библиотека , Берлинская государственная библиотека , Баварская государственная библиотека и др. Record #118653369 // Общий нормативный контроль (GND) - 2012-2016.
- Краткая литературная энциклопедия - М. : Советская энциклопедия , 1962.
- идентификатор BNF : платформа открытых данных - 2011.
- SNAC - 2010.
- Babelio
- Мацуо Басё // Япония от А до Я. Популярная иллюстрированная энциклопедия. (CD-ROM). - М.: Directmedia Publishing, «Япония сегодня», 2008. -
Загрузка...
