Бемррес Фремдерик Скимннер (англ. Burrhus Frederic Skinner; 20 марта 1904 - 18 августа 1990) - американский психолог и писатель. Скиннер признавал, что в начале пути на него оказали сильное влияние идеи английского ученого и философа Френсиса Бэкона (1561-1626), с трудами которого он познакомился в молодости. «Три принципа Бэкона определяли мою профессиональную жизнь». Скиннер формулировал их так:
1. «Я изучал природу, а не книги».
2. «Чтобы управлять природой, ей нужно подчиняться».
3. «Лучший мир возможен, но он не возникнет внезапно, случайно. Он должен быть тщательно спланирован и создан в соответствии с этим планом, главным образом при помощи науки» (1984, р. 406-412).
«Бихевиоризм - это средство, дающее возможным применить экспериментальный подход к изучению человеческого поведения... Многие аспекты теории бихевиоризма, вероятно, требуют дальнейшего исследования, но сомневаться в правильности данной теории не стоит. Я абсолютно уверен, что в конце концов она восторжествует» (Skinner, 1967, р. 409-410).
Скиннер говорил о себе: «Я задавал больше вопросов самому организму, а не тем, кто изучал организм» (1967, р. 409). Результатом такого подхода было то, что Скиннер делал упор на тщательные лабораторные эксперименты и сбор подлежащих измерению данных о поведении. Если брать в расчет богатство человеческой личности, то такой подход может показаться чересчур ограниченным; и все же он является тем самым фундаментом, на котором прочно покоятся все теории Скиннера.
Скиннер принимал и развивал научную философию, известную как радикальный бихевиоризм. Некоторые современные теоретики бихевиорального научения используют такие термины, как потребность, мотивация и намерение для того, чтобы дать объяснение некоторым аспектам поведения людей и животных. Скиннер отказывался от подобных терминов, так как они имели отношение к личному, ментальному опыту и символизировали, по его мнению, возврат к ненаучной психологии.
По Скиннеру, наблюдаемые и измеримые аспекты среды, поведения организма и последствия этого поведения являются основным материалом для тщательного научного анализа.
Скиннер считал, что наука занимается поиском причин явлений, что определение причин делает возможными прогноз и контроль, что тщательно проведенное экспериментальное исследование даст возможность установить эти причины.
Скиннер ввел определения двух, на его взгляд, наиболее важных видов поведения:
· респондентное поведение, которое вызывается известным стимулом,
· оперантное поведение, которое не вызывается стимулом, а просто производится организмом.
Безусловные реакции представляют собой пример респондентного поведения, потому что они возникают в результате использования стимула. Примерами респондентного поведения являются все рефлексы, такие как резкое движение рукой при покалывании чем-то острым, сужение зрачка при ярком свете, слюноотделение при появлении пищи.
В идеологии Скиннера для изменения поведения необходимо просто найти нечто, что будет подкреплением для организма, чье поведение необходимо изменить, подождать пока желаемое поведение проявится, и затем провести подкрепление реакции организма.
После этого частота появления желаемой реакции возрастет. Когда в следующий раз появляется желаемое поведение, оно снова подкрепляется, и скорость появления ответной реакции возрастает еще больше. На любое поведение, которое организм способен продемонстрировать, можно оказать подобное влияние.
Согласно Скиннеру, то, что мы именуем словом “личность”, не является ничем, кроме согласующихся паттернов (шаблонов) поведения, которые являются итогом истории нашего подкрепления. Например, мы учимся говорить на своем родном языке, потому что мы получали подкрепление в нашем ближайшем окружении с раннего детства, издавая звуки, похожие на звучание родного языка. Различные культуры подкрепляют различные модели поведения. Этот факт необходимо хорошо понять перед созданием какой-либо адекватной прикладной науки поведения.
В попытках Скиннера понять причины, лежащие в основе поведения, и, таким образом, предсказывать и контролировать поведение, является важным сходство между оперантным обусловливанием и естественным отбором.
Если подкрепление можно контролировать, тогда можно контролировать и поведение.
Это не вопрос о том, будет ли поведение находиться под контролем, а, скорее, о том, кто или что будет его контролировать. Например, родители могут направлять развитие личности своего ребенка, подкрепляя определенное поведение, или они могут дать возможность обществу воспитывать их ребенка, позволяя телевидению, сверстникам, школе, книгам и няням осуществлять подкрепление. Однако задать направление жизни своего ребенка непросто, и каждый родитель, желающий это сделать, должен, по крайней мере, придерживаться следующих шагов:
1. Решите, обладателем каких личных качеств вы хотели бы видеть своего ребенка.
Скажем, например, вы хотите, чтобы ваш ребенок вырос человеком творческого склада.
2. Выразите эти цели в терминах поведения. Для этого задайтесь вопросом; “Что делает ребенок, когда он творит?”
3. Вознаграждайте то поведение, которое согласуется с этими целями. Имея перед глазами этот пример, вы можете награждать моменты творчества в тот момент, когда они проявляются.
4. Будьте последовательны, организуйте основные аспекты среды ребенка так, чтобы они также награждали то поведение, которое вы рассматриваете как важное.
Аналогичный подход может использовать и менеджер по отношению к своему подчиненному. Именно поэтому, идеи Скиннера привели впоследствии к развитию так называемой теории подкрепления.
Процесс оперантного обусловливания занимает довольно много времени.
Существует другой подход к оперантному обусловливанию, который не требует столько времени. Эта процедура очень похожа на детскую игру “горячо - холодно”, когда один ребенок что-то прячет, а другие дети пытаются найти спрятанное. Когда они приближаются к спрятанному предмету, ребенок, спрятавший предмет, говорит: “Теплее, совсем тепло, ужасно горячо, просто пекло”. Когда же они отдаляются от предмета, ребенок говорит: “Становится холодно, очень холодно, можно окоченеть”.
Моделирование имеет два компонента: дифференциальное подкрепление, означающее, что одни реакции подкрепляются, а другие - нет, и последовательное приближение, которое показывает, что подкрепляются лишь реакции, отвечающие замыслу экспериментатора.
Скиннер был очень заинтересован в практическом приложении своей теории научения к процессу образования. По Скиннеру, научение проходит наиболее эффективно, когда:
1) информация, которую необходимо усвоить, предъявляется постепенно;
2) обучающиеся получают незамедлительную обратную связь относительно правильности своего научения (т.е. им показывают непосредственно опыта научения, усвоили ли они информацию верно или неверно);
3) научение происходит в приемлемом для обучающихся темпе.
Интересно заметить, что наиболее распространенным методом преподавания является чтение лекций, а методика чтения лекции нарушает все три вышеупомянутых принципа.
Скиннер предложил альтернативный метод преподавания, называемый программированным обучением, который действительно включает в себя все три вышеописанных принципа.
Многие поведенческие проблемы возникают из-за того, что на наше поведение непосредственные подкрепляющие стимулы оказывают большее влияние.
Например, для некоторых вкус пищи в настоящий момент является более подкрепляющим, чем отдаленное обещание долголетия при соблюдении режима принятия пищи или диеты. Аналогично, немедленный эффект никотина является более подкрепляющим, чем обещание долгой жизни без курения.
Скиннер считал, что необязательно формулировать сложные теории научения определенному поведению, что поведенческие события следует описывать в терминах того, что оказывает непосредственное влияние на поведение, и логически непоследовательно пытаться объяснить поведение с точки зрения психических феноменов. По этой причине метод исследования Скиннера был назван “подходом пустого организма”.
Скиннер также считал, что сложные теории научения - это пустая трата времени и они неэкономны. В один прекрасный момент подобные теории могут оказаться полезными в психологии, но лишь после того, как будет собрано огромное количество основных/исходных данных. Нашей основной должно быть открытие основных взаимоотношений, которые существуют между классами стимулов и классами реакций.
Подход Скиннера к исследованию заключался в осуществлении функционального анализа влияния стимулирующего определенное поведение события на само поведение индивидуума.
Факторы ослабления условий подкрепления Скиннер утверждает, что существует пять факторов, ослабляющих усиливающие эффекты условий подкрепления.
Согласно Скиннеру, многие проблемы, возникающие в результате этих “культурных привычек”, могли бы быть решены за счет укрепления желаемого поведения посредством использования принципов, берущих начало из экспериментального анализа поведения.
Длительные и эффективные исследовательские программы Скиннера оказали значительное влияние как на прикладную, так и на теоретическую психологию. В сравнении с системами многих других исследователей система Скиннера являлась простой и могла быть с легкостью применена к различным проблемам, от обучения животных до модификации поведения человека. С другом стороны, его работа привела к возникновению закона соответствия и косвенный образом оказала влияние на современные исследования по бихевиоральному принятию решений.
Беррес Фредерик Скиннер (1904-1990) подобно Уотсону увлекался изучением науки, предметом рассмотрения которой является человеческое поведение. В ходе экспериментов, проведенных Павловым и Уотсоном, изучалось классическое, или респондентное, обусловливание, при котором организм пассивен в момент обусловливания. Скиннер внес особый вклад в развитие психологии, так как он обнаружил, что последствия, или результаты, поведения имеют большое значение, и развил это положение. Скиннер предложил придерживаться следующего фундаментального принципа: «Поведение формируется и сохраняется его последствиями» . Скиннер провел ряд экспериментов с целью конкретизации этого принципа. Он считал, что вышел за рамки стимула и реакции, чтобы учитывать воздействие окружающей среды на организм после проявления реакции.
Оперантное поведение. Согласно концепции оперантного поведения Скиннера, подкрепление зависит от ответа, который получает организм на совершенное действие. Скиннер отмечает, что можно предсказывать вероятность повторения подобной реакции в будущем. Если поведенческая реакция влечет за собой какую-либо выгоду, то, скорее всего, она повторится в будущем. Единицей прогнозирующей науки поведения является оперант (повторное поведение). Использование термина «оперантный» подчеркивает, что поведение оперирует в окружающей среде, производя последствия. Классическое обусловливание и оперантное обусловливание - два единственно возможных вида обусловливания.
Сопряженное подкрепление. Скиннер подчеркивал, что поведение и само воздействует на окружающую среду, производя последствия, и зависит от последствий, произведенных окружающей средой. Любое адекватное описание взаимодействия между организмом и окружающей его средой должно содержать определение трех элементов: а) ситуации, в которой имеет место данная реакция; б) самого ответа и в) подкрепляющих последствий. Взаимосвязь этих трех элементов лежит в основе сопряженного подкрепления.
Позитивное и негативное подкрепление. Позитивное подкрепление подразумевает предоставление чего-то (например, пищи, воды, возможности сексуального контакта) в некоторой ситуации. Изъятие позитивного подкрепляющего стимула действует так же, как предоставление негативного подкрепления. Вероятность возникновения реакции возрастает и после позитивного, и после негативного подкрепления.
Только малая часть поведения немедленно подкрепляется пищей, водой, сексуальным контактом или другими факторами, имеющими явное биологическое значение. Такие подкрепления называются первичными, или безусловными.
Большая часть поведения - это реакция на подкрепления, которые стали ассоциироваться с первичными подкреплениями или обусловлены ими. Например, если каждый раз во время кормления голодного голубя зажигают яркий свет, включение света, в конечном счете, становится обусловленным подкрепляющим стимулом. Свет, так же как и пищу, можно затем использовать для обусловливания операнта. Обусловленное подкрепление генерализуется, когда оно соединяется более чем с одним первичным подкреплением. Этот факт имеет большое значение, так как генерализованное обусловленное подкрепление, типа денег, полезно, потому что применимо не только к одному конкретному состоянию депривации (например, к состоянию, характеризующемуся чувством голода), но и ко многим другим подобным состояниям. Другими генерализованными обусловленными подкрепляющими стимулами являются внимание, одобрение и привязанность.
Режимы подкрепления. Скиннер отмечал, что многие существенные особенности формирования и сохранения поведения можно объяснить, только изучив режимы подкрепления. Существуют непрерывные режимы подкрепления и прерывистые режимы подкрепления.
Скиннер выделил несколько видов режимов прерывистого подкрепления.
1. Режим с постоянным соотношением, при котором подкрепляется каждая реакция. Данный режим является повседневным в жизни, он играет значительную роль в контроле поведения. Этот режим подкрепления, как правило, влечет за собой высокий оперантный уровень.
2. Режим с постоянным интервалом, при котором первая реакция, возникающая после прохождения определенного периода времени, подкрепляется, а новый период начинается немедленно после подкрепления. Примерами могут являться выплата зарплаты за работу, выполненную за месяц, или установленная периодичность отчетности студентов (экзамен – раз в полгода) Данный режим имеет низкую скорость реагировнаия сразу после получения подкрепления.
3. Режим подкрепления с вариативным соотношением (драматичным примером может являться поведение человека, находящегося под властью азартной игры в игральный автомат). Угасание поведения с данным режимом происходит очень медленно.
4. Режим подкрепления с вариативным интервалом. Скорость реагирования при этом режиме зависит от длины интервала: короткие интервалы порождают высокую скорость, длинные – низкую. Примером может являться произвольная (не всякий раз) похвала родителями ребенка в надежде на то, что ребенок будет себя хорошо вести и в неподкрепленные периоды. Организация контрольных работ преподавателями с вариативным интервалом способствует сохранению высокого уровня прилежания учеников.
Поведение имеет последствия, если же этих последствий или подкрепления не оказывается в наличии, происходит угасание поведения. Когда люди вовлекаются в поведение, которое больше не имеет полезных последствий, они становятся все менее склонны вести себя таким образом. Режимы подкрепления имеют отношение к угасанию. Например, сопротивление угасанию, вызванному периодическим подкреплением, может быть намного сильнее, чем сопротивление угасанию, развивающемуся при постоянном подкреплении. Задача науки поведения - объяснить вероятность возникновения реакции с учетом истории ее подкрепления и угасания. Скиннер использовал термин «оперантная сила», чтобы отмечать вероятность возникновения определенного ответа. Скиннер считал, что состояние, характеризующееся низкой оперантной силой, являющееся результатом угасания, часто требует лечения. С этой точки зрения психотерапию можно рассматривать как систему подкрепления, предназначенную для восстановления угасшего поведения.
Оперантное поведение осуществляется через установление существенных связей с окружающей средой. Сопряженные обстоятельства подкрепления складываются из нескольких элементов: стимул, реакция, подкрепление. Процесс, благодаря которому, в конечном счете, с наибольшей вероятностью проявится реакция на предъявляемый стимул, называется различением. Другими словами можно сформулировать это так: реакция прошла под контролем различительного стимула или, короче, под контролем стимула. Как только оперантное различение обусловливается, вероятность возникновения реакции может быть увеличена или уменьшена посредством представления или удаления различительного стимула. Например, вероятность того, что посетители магазина сделают покупки, повышается при эффективном показе товаров в магазине.
Генерализация стимула- подкрепляющий эффект одного стимула, распространяющийся на другие стимулы. Пример генерализации стимула в повседневной жизни - это реагирование определенным образом на человека, напоминающего какого-то знакомого.
Личность, по Скиннеру, представляет собой репертуар видов поведения, приобретение которого обусловлено подкреплениями со стороны окружающей среды; причем данный репертуар сохраняется или угасает благодаря наличию текущих сопряженных обстоятельств подкрепления.
Самоконтроль. При самоконтроле люди манипулируют событиями в своей окружающей среде, чтобы управлять своим поведением. Самоконтроль включает в себя две взаимозависимые реакции: 1) воздействие на окружающую среду и изменение вероятности возникновения вторичных реакций (например, взрослый может применять контролирующую реакцию ухода таким образом, что он становится способен управлять своей реакцией гнева; или удаление такого различительного стимула, как пища, способствующее отвыканию от привычки к перееданию); 2) использование присутствия некоторых различительных стимулов, которые могут сделать желательное поведение более вероятным (например, конкретный стол может быть стимулом для учебного поведения, а узел, завязанный на носовом платке, может подкреплять отложенное действие).
Психотерапия и консультирование. Многое в поведении, связанном с психической болезнью, является выученным. Главная задача консультанта-бихевиориста - изменить поведение, управляя сопряженными обстоятельствами подкрепления клиента. Цель психотерапии - исправление нежелательных эффектов чрезмерного или непоследовательного внешнего и внутреннего контроля. Среди внешних средств контроля может быть влияние родителей, а также образовательных и др. учреждений. Скиннер полагал, что использование наказания в качестве средства управления обусловливает развитие многих характерных черт психической болезни, а также развитие эмоциональных побочных последствий.
Диагностика в консультировании и психотерапии включает в себя функциональный анализ, нацеленный на обнаружение переменных, которые можно использовать для изменения нежелательного поведения. Одной из важных переменных в психотерапии считается способность терапевтов быть контролирующими лицами или мощными подкрепляющими стимулами. Важно, чтобы терапевт умел реагировать такими способами, которые несовместимы с наказанием. Это может привести к угасанию эффектов наказания и появлению в поведенческом репертуаре клиента поведения, которое раньше подавлялось. В некоторых ситуациях терапевт может видеть необходимость создания новых сопряженных обстоятельств контроля или обучения клиента методам самоконтроля.
Работа Б.Ф. Скиннера «Технология поведения» была опубликована в 1971 году.
Технология поведения – вот что необходимо нам. Мы разрешим наши проблемы достаточно быстро, если сможем регулировать рост народонаселения так же точно, как мы корректируем курс космического корабля, или развивать сельское хозяйство и промышленность хотя бы с некоторой долей уверенности, с которой мы ускоряем высокоэнергетические частицы, или приближаться к мирному сосуществованию с таким же неизменным прогрессом, с каким физика приближается к абсолютному нулю. Двадцать пять столетий назад можно было утверждать, что человек понимает самого себя, так же как и любую другую часть своего мира. Сегодня он понимает себя менее всего. Физика и биология проделали длинный путь, но наука о поведении человека не претерпела подобного развития. Скиннер сравнивает науку и поведения, действия человека. «Наверное, первый опыт человека, касающийся причин, исходит из его собственного поведения: предметы движутся, потому что он двигает их. Если движутся другие предметы, то это потому, что кто-то другой двигает их, и если тот, кто двигает, не может быть увиден, то это потому, что он невидим. Подобным образом греческие боги служили причинами физических явлений. Как правило, они находились вне предметов, которые они приводили в движение, и должны были «войти» в них и «овладеть» ими. Физика и биология вскоре отказались от подобных объяснений и обратились к более действенным категориям причин, но в области изучения человеческого поведения этот решительный шаг так и не был сделан. Здравомыслящие люди больше не верят, что людьми овладевают демоны (хотя и в наши дни порой практикуется изгнание нечистой силы, и одержимые снова стали появляться в работах психотерапевтов), но поведение человека в большинстве случаев до сих пор приписывается пребывающим в нем агентам. Считается, например, что малолетний преступник страдает нарушениями личности. Не было бы никакого смысла так говорить, если бы личность не являлась чем-то отличным от тела, которое и попало в переплет. Это различие становится ясным, когда утверждается, что одно тело содержит несколько «личностей», которые контролируют его различными способами в разное время. Психоаналитики идентифицировали три таких «личности» – Я, Сверх-Я и Оно, и считается, что взаимодействия между ними отвечают за поведение человека, в котором они находятся.»
Никто не удивится, услышав, что человек, несущий хорошие вести, идет быстрее, потому что он исполнен ликования, или действует неосторожно в силу своей импульсивности, или противостоит ходу событий только благодаря силе воли. До сих пор и в физике, и в биологии можно обнаружить поверхностные ссылки на цели, однако им нет места в квалифицированной деятельности. Но тем не менее почти все объясняют человеческое поведение намерениями, стремлениями, замыслами и целями. До сих пор многозначительный вопрос о способности машины вести себя целенаправленно подразумевает, что наличие такой способности означало бы ее более близкое сходство с человеком.
Нам говорят, что для предотвращения перенаселенности в мире мы должны изменить отношение к детям, преодолеть чувство гордости за размер семьи или за сексуальную потенцию, сформировать некое чувство ответственности по отношению к потомкам и уменьшить участие большой семьи в заботе о старости. Борясь за мир, мы должны вести борьбу с волей к власти или паранойяльными идеями лидеров. Мы обязаны помнить, что войны начинаются в умах людей, что в самом человеке есть нечто смертоносное – возможно, инстинкт смерти, ведущее к войнам, и что человек агрессивен по природе. Чтобы разрешить проблемы малоимущих, мы должны вселять чувство собственного достоинства, поощрять инициативность и бороться с чувством неудовлетворенности. Чтобы ослабить недовольство молодежи, мы обязаны дать ей веру в успех и избавить от чувств отчужденности и безнадежности. Осознав, что у нас нет эффективных способов сделать хоть что-нибудь из перечисленного, мы можем пережить кризис веры или потерю уверенности, которые можно преодолеть только возвратом к вере во внутренние возможности человека. Это основная идея, которую почти никто не оспаривает. И хотя в современной физике и большей части биологии нет ничего подобного, этот факт хорошо объясняет, почему так долго сдерживалось развитие науки и технологии поведения.
Считается, что генетическая конституция человека, которая является результатом эволюции видов, объясняет часть механизмов сознания, а его собственная жизнь – все остальные. Например, вследствие (физической) конкуренции в ходе эволюции теперь люди испытывают (нефизические) агрессивные чувства, которые ведут к (физическим) враждебным действиям. Или (физическое) наказание маленького ребенка за сексуальные действия вызывает (нефизическое) чувство тревоги, которое мешает его (физическому) сексуальному поведению в зрелом возрасте. Нефизическая стадия, несомненно, связывает длительные периоды времени: агрессия уходит в прошлое на миллионы лет эволюции, а приобретенная тревога – в детство.
Почти все наши основные проблемы затрагивают поведение человека, и они не могут быть решены лишь посредством физических и биологических технологий. Необходима технология поведения, но мы все медлим с развитием науки, с помощью которой может быть получена такая технология. Единственная трудность заключается в том, что практически все науки, связанные с поведением, продолжают сводить его к состояниям сознания, чувствам, чертам характера, человеческой природе и т. д. Физика и биология когда-то придерживались подобной практики и развились лишь тогда, когда отказались от нее. Поведенческие науки изменяются медленно отчасти потому, что объяснительные сущности часто кажутся непосредственно наблюдаемыми, а отчасти по той причине, что было трудно найти другие виды объяснений. Важность окружающей среды очевидна, но ее роль остается неясной. Она не толкает и не тянет, она отбирает, а эту функцию трудно обнаружить и проанализировать. Роль естественного отбора в эволюции была определена лишь немногим более столетия назад, а избирательная роль окружающей среды в формировании и подкреплении поведения индивида только начинает осознаваться и подвергаться изучению. По мере понимания взаимодействия между организмом и средой, влияния, некогда приписанные состояниям сознания, чувствам и чертам характера, начинают переходить к понятным всем условиям, а следовательно, может стать доступной и технология поведения. Но и она не решит наших проблем до тех пор, пока не сменит традиционные донаучные взгляды, которые решительно защищают свои позиции. Свобода и достоинство иллюстрируют эту трудность. Они являются собственностью автономного человека в традиционной теории и крайне важны для существующих порядков, в которых человек несет ответственность за свое поведение и получает должное за свои достижения.
Б.СкиннерТехнология поведения
Б. Скиннер (1904-1990) - американский
психолог, представитель бихевиоризма, профессор психологии Гарвардского
университета, внес значительный вклад в теорию и методики обучения, разработал
философию "науки человеческого поведения", служащую основой социального
бихевиоризма.
Основные произведения: "The behavior of organism" (1938), "Science
and human behavior" (1956), "Reflektions on bahaviorism ans society" (1978)
Публикуемый ниже сокращенный текст дается по источнику:
Б. Ф. Скиннер Технология поведения // Американская социологическая мысль:
Тксты / Под ред. В. И. Добренькова. М.: Издво МГУ. 1994. С. 30-46. (Текст
представляет собой 1-ю главу кн.: Skinner B. F. Beyond Freedom and Dignity
. N.Y. 1971. P. 3-25. Перевод А. Гараджи)
Пытаясь разрешить те устрашающие проблемы, с которыми мы сталкиваемся в сегодняшнем мире, мы, естественно, обращаемся к приемам, которые нами лучше всего освоены. Мы отправляемся от силы, а наша сила - наука и технология. Чтобы сдержать демографический взрыв, мы ищем лучшие способы контроля над рождаемостью. Перед лицом угрозы ядерного уничтожения мы создаем все более крупные сдерживающие силы и противоракетные системы. Мы пытаемся предотвратить голод в мировых масштабах новыми видами пищи и лучшими способами ее выращивания. Усовершенствование санитарии и медицины, как мы надеемся, обеспечит контроль над заболеваемостью, улучшение жилищных условий и совершенствование транспортной системы решит проблемы трущоб, а новые способы сокращения и размещения отходов остановят загрязнение окружающей среды. Мы можем указать на значительные достижения во всех этих областях, и неудивительно, что нам хотелось бы умножить их число. Но наши дела идут все хуже, а то обстоятельство, что и сама технология все чаще оказывается беспомощной, отнюдь не придает уверенности. Санитария и медицина заострили демогра-фические проблемы, война приобрела чудовищный облик с изобретением ядерного оружия, а массовая погоня за благополучием в значительной степени ответственна за загрязнение среды. Как выразился Дарлингтон, «каждый новый источник преумножения своего могущества на земле был использован человеком так, что перспективы его потомства значительно сузились. Весь его прогресс был достигнут ценой ущерба его окружению, который он не может исправить и не мог предвидеть». Мог человек предвидеть этот ущерб или нет, исправить его он должен, иначе все будет кончено. И он может сделать это, если осознает природу вставшего перед ним затруднения. Практическое приложение одних только физических и биологических наук не решит этих проблем, потому что решения лежат в совсем иной сфере... Короче говоря, мы нуждаемся в крупномасштабных изменени-ях человеческого поведения и осуществить их при помощи одних только физики и биологии мы не в состоянии, как бы усердно мы ни работали. (А ведь имеются и другие проблемы, такие, как развал нашей образовательной системы или недовольство и бунт молодежи, для разрешения которых физическая и биологическая технологии столь очевидно не годятся, что никогда и не использовались.) Недостаточно «использовать технологию с более глубо-ким пониманием человеческих забот», или «подчинить технологию духовным нуждам человека», или «заставить технологов обра-титься к людским проблемам»... Что нам необходимо, так это технология поведения. Однако поведенческой технологии, сопоставимой по мощи и точности с физической и биологической, не существует, а те, кто не находит саму ее возможность смехотворной, будут ею скорее напуганы, чем утешены. Вот как мы далеки и от «понимания человеческих забот» в том же смысле, в каком физика или биология понимают проблемы своих областей, и от овладения средствами предотвра-щения катастрофы, к которой мир, кажется, неотвратимо приближается. Двадцать пять веков назад можно было, наверное, сказать, что человек понимает себя самого так же хорошо, как и любую другую часть своего мира. Сегодня человек есть то, что он понимает менее всего. Физика и биология проделали большой путь, но сопостави-мое развитие какого-то подобия науки о человеческом поведении заметить непросто. Греческие физика и биология сегодня представляют лишь исторический интерес (никакой современный физик или биолог не обратится за помощью к Аристотелю), но диалоги Платона все еще изучаются и цитируются так, как если бы они проливали какой-то свет на природу человеческого поведения. Аристотель не сумел бы понять и страницы из современного труда по физике или биологии, но Сократ со своими друзьями, едва ли затруднился бы уловить смысл самых современных работ, посвященных делам человеческим... Всегда можно сослаться на то, что человеческое поведение особенно трудная область. Это действительно так, и мы легко склоняемся к этой мысли, потому что столь неловки в обращении с поведением. Но современная физика и биология с успехом рассматривают предметы, которые в любом случае не проще, чем многие стороны человеческого поведения. Разница в том, что инструменты и методы, которыми они пользуются, обладают соизмеримой сложностью. ...В определенном смысле можно сказать, что научные методы вообще едва ли когда-либо применялись к человеческому поведению. Мы воспользова-лись научным инструментарием, мы считали, измеряли и сопо-ставляли, однако нечто существенное для научной практики оказалось упущенным почти во всех современных исследованиях человеческого поведения. Это нечто связано с нашей трактовкой причин поведения. (В усложненных научных текстах термин «причина» больше не пользуется популярностью, но здесь он уместен.) Первое знакомство с причинами человек приобрел, вероятно, в своем собственном поведении: вещи приходили в движение, потому что он их двигал. Если двигались другие вещи, значит, их двигал кто-то еще, и если этот двигатель невозможно было увидеть, то это объяснялось тем, что он невидим. Греческие боги служили, таким образом, причинами физических явлений. Обычно они помещались вне вещей, которые они двигали, но могли также входить внутрь и «содержать» их. Физика и биология вскоре отказались от объяснений такого рода и обратились к более подходящим видам причин, но в сфере человеческого поведения этот шаг так и не был решительно предпринят. Образованный человек больше не верит в одержимость бесами (хотя порой изгнание бесов еще практикуется, а демоническое вновь возникает на страницах сочинений психотерапевтов), но человеческое поведение все еще повсеместно связывается с какими-то внутрен-ними агентами. О молодом преступнике говорят, например, что он страдает расстройством индивидуальности (personality). Это высказывание было бы бессмысленно, если бы душа каким-то образом не отличалась от тела, попавшего в передрягу. Различие это недвусмысленно подразумевается, когда говорят о нескольких индивидуальностях, заключенных в одном теле и контролирующих его различным образом в различные моменты. Психоаналитики насчитывают три такие индивидуальности - Эго, Супер-Эго и Ид,- взаимодействие которых считается ответственным за поведение человека, в котором они «обитают». Хотя физика уже очень давно отказалась подобным образом олицетворять свои объекты, она еще долго продолжала говорить о них так, будто они обладают волей, побуждениями, чувствами, целями и другими фрагментарными атрибутами внутренних агентов. Согласно Беттерфилду, Аристотель утверждал, что падающее тело ускоряется потому, что становится веселее, чувствуя себя ближе к дому, а позднейшие авторитеты предпола-гали, что снаряд движим неким импульсом, порой называвшимся «импульсивностью». Все это в конце концов было забыто, и хорошо, что забыто, но наука о поведении тем не менее все еще апеллирует к подобным внутренним состояниям. Никто не удивляется, услышав, что человек, несущий добрые вести, движется быстрее, поскольку чувствует себя веселее, или поступает легкомысленно из-за своей импульсивности, или упрямо придерживается намеченного из-за одной только силы воли. Неосмотрительные ссылки на цель все еще встречаются и в физике и в биологии, но в добротной практике им нет места; и тем не менее почти всякий связывает человеческое поведение с намерени-ями, целями, целеустремленностью. Если все еще имеется возможность спросить, может ли машина проявить целеустремленность, такой вопрос, очевидно, предполагает, что она больше будет напоминать человека, если может проявить ее... Почти всякий, затрагивающий в своих исследованиях гуманитарные вопросы: в качестве политолога, философа, литератора, экономиста, психолога, лингвиста, социолога, теолога, антрополо-га, педагога или психотерапевта,- продолжает рассуждать о человеческом поведении именно таким донаучным способом. Мы можем услышать, что для осуществления контроля над численностью мирового народонаселения необходимо изменить установки по отношению к детям, преодолеть чувство гордости численностью семьи или своими сексуальными возможностями, сформировать какое-то чувство ответственности по отношению к потомству и уменьшить значение той роли, которую большая семья играет в снижении беспокойства о преклонном возрасте. В деятельности, направленной на достижение мира, нам прихо-дится иметь дело с волей к власти или параноидальными заблуждениями лидеров; мы должны помнить, что войны начинаются в людских умах, что в человеке есть нечто самоубий-ственное,- вероятно, влечение к смерти,- которое приводит к войнам, и что человек агрессивен по природе. Для решения проблем бедных мы должны пробуждать самоуважение, инициативу и снижать уровень фрустрации. Чтобы унять недовольство молодежи, мы должны обеспечить ей чувство цели и ослабить ощущение отчужденности и безнадежности. А осознав, что она не располагает действенными средствами для того, чтобы осуществить все это хотя бы частично, мы сами имеем возможность испытать кризис веры или утрату уверенности, которые можно преодолеть лишь возвратом к вере во внутренние возможности человека. Это, как то, что дважды два, почти никто не подвергает сомнению. Однако ничего подобного нет в современных физике и биологии, и это обстоятельство может хорошо объяснить, почему так долго не появлялись наука о поведении и технология поведения. Измерения мира сознания... действительно поднимают серьезные проблемы, но обычно ими можно пренебречь, и это может оказаться хорошей стратегией, так как важнейшее возражение ментализму совсем иного рода. Мир сознания мешает нам видеть поведение в качестве самоценного предмета рассмотрения. В психотерапии, например, отклоняющие-ся от нормы слова и поступки человека почти всегда рассматрива-ются просто как симптомы и сопоставляются с захватывающими драмами, помещаемыми в глубины сознания,- само поведение считается, конечно же, поверхностным явлением. В лингвистике и литературной критике то, что высказывает человек, почти всегда считается выражением каких-то идей или чувств. В политологии, теологии и экономике поведение обычно рассматривается в каче-стве материала, из которого выводятся установки, намерения, потребности и т.д. На протяжении более двадцати пяти столетий пристальное внимание было приковано именно к психической жизни, но лишь в последнее время была предпринята хоть какая-то попытка исследовать человеческое поведение как нечто большее, нежели простой побочный продукт. Так же игнорируются и условия, функцией которых поведение является. Ментальное объяснение кладет конец любопытству. Мы можем наблюдать этот эффект в каком-нибудь случайном разговоре. Если мы кого-либо спрашиваем: «Почем вы пошли в театр?» и этот человек отвечает: «Потому что я чувствовал желание сходить», мы склонны воспринимать его ответ как род объяснения. Гораздо ближе к существу дела было бы выяснение того, что происходило, когда он ходил в театр в прошлом, что он слышал или читал о пьесе, которую он пошел посмотреть, и что в его окружении в прошлом и настоящем могло побудить его пойти (а не сделать что-то другое), но мы принимаем «я чувство-вал желание сходить» как род обобщения всего этого и не склонны расспрашивать о деталях. Профессиональный психолог часто останавливается на этой же стадии. Прошло уже много времени с тех пор, как Уильям Джемс пытался исправить господствующую точку зрения на отношение между чувствами и поступком, утверждая, например, что убегаем мы не потому, что пугаемся, а пугаемся потому, что убегаем. Другими словами, то, что мы чувствуем, когда мы чувствуем страх, есть наше поведение - то самое поведение, которое, согласно традиционной точке зрения, выражает чувство и им объясняется. Но сколько было тех, кто, размышляя над аргументом Джемса, сумел заметить, что на деле здесь не было отмечено никакого предшествующего события? И никакое «потому что» не должно восприниматься всерьез. Никакого объяснения того, почему мы убегаем и чувствуем страх, предложено не было. Независимо от того, считаем ли мы, что объясняем чувства или поведение, которое предполагается обусловленным чувствами, мы уделяем очень мало внимания предшествующим обстоятельствам. Не будучи в состоянии понять, каким образом или почему человек, которого мы видим, ведет себя так, а не иначе, мы приписываем его поведение какому-то человеку, которого мы не можем видеть, чье поведение мы также не можем объяснить, ноо котором мы не склонны задавать никаких вопросов. Возможно, мы принимаем эту стратегию не столько из-за отсутствия интереса или способности, сколько из-за давнишнего убеждения в том, что большинство проявлений человеческого поведения не имеет никаких релевантных антецедентов. Функция этого внутреннего человека состоит в том, чтобы обеспечить какое-то объяснение, которое в свою очередь объяснения не получит. Дальше него никакие объяснения не идут. Он не является неким посредником между прошлыми событиями личной истории и настоящим поведением, он является серединой, из которой поведение эманирует. Он дает начало, порождает и созидает, и, делая все это, он остается божественным, каким его воспринимали и греки. Мы говорим, что он автономен с точки зрения науки о поведении, а это значит чудесен. Эта позиция, конечно же, уязвима. Автономный человек служит для объяснения только тех вещей, которые мы еще не в состоянии объяснить иными путями. Его существование зависит от нашего невежества, и он естественным образом утрачивает свой статус, когда мы начинаем узнавать о поведении больше. Задача научного анализа состоит в том, чтобы объяснить, каким образом поведение человека как некой материальной системы соотнесено с теми условиями, в которых эволюционировал человеческий вид, а также с условиями, в которых существует данный индивид... Молодые люди бросают школу, отказываются идти работать и общаются лишь со своими сверстниками не потому, что чувствуют отчуждение, а потому, что порочным является социальное окружение в семьях, школах, на заводах и в прочих местах. Мы можем, последовав примеру физики и биологии, обратить-ся непосредственно к отношению между поведением и окружением и пренебречь мнимыми опосредующими состояниями сознания. Физика не прогрессирует, присматриваясь к ликованию свободно падающего тела, а биология - к природе витальных духов; так же и нам, чтобы преуспеть в научном анализе поведения, нет необходимости пытаться раскрыть, чем же в действительности являются индивидуальности, состояния сознания, чувства, черты характера, планы, замыслы, намерения или иные принадлежности автономного человека. Почему нам потребовалось столько времени, чтобы прийти к этому? На это есть свои причины. Объекты изучения физики и биологии не ведут себя совсем как люди, и в конечном счете довольно смешно говорить о ликовании падающего тела или об импульсивности снаряда; но люди ведут себя именно как люди, и внешний человек, чье поведение должно быть объяснено, может очень походить на внутреннего человека, чье поведение, как утверждается, его объясняет. Внутренний человек был сотворен по образу и подобию внешнего. Более важная причина состоит в том, что нам кажется, будто внутреннего человека порой можно непосредственно наблюдать. Мы должны выдумать ликование падающего тела, но разве мы не в состоянии чувствовать свое собственное ликование? Мы действительно чувствуем вещи внутри себя, но мы не чувствуем вещей, которые были изобретены для того, чтобы объяснить поведение. Одержимый человек не чувствует владеющего им беса и даже может вообще отрицать существование бесов. Малолетний преступник не чувствует свою расстроенную индивидуальность. Разумный человек не чувствует своей разумности, интроверт - своей интровертности. (На деле утверждается, что эти измерения сознания или характера могут наблюдаться лишь при помощи сложных статистических процедур.) Говорящий не чувствует грамматических правил, которые он, как утверждается, применяет при составлении предложений, и люди говорили грамматически за тысячи лет до того, как что-либо узнали о существовании каких-то правил. Респондент вопросника не чувствует установок, или мнений, которые приводят его к особому выбору пунктов. Мы действительно чувствуем определенные состояния своих тел, связанные с поведением, но, как отметил Фрейд, мы ведем себя точно так же и тогда, когда мы не чувствуем их: они - побочные продукты и их не следует путать с причинами. Есть и гораздо более важная причина того, что мы столь медленно отвергаем менталистские объяснения: им трудно было найти какие-либо альтернативы Очевидно, мы должны искать их во внешнем окружении, но роль окружения никоим образом нельзя считать ясной. История теории эволюции иллюстрирует эту проблему. До XIX века окружение мыслилось просто пассивной обстановкой, в которой множество различных видов организмов рождаются, воспроизводят себя и умирают. Никто не замечал, что окружение ответственно за то обстоятельство, что имеется множество видов (и это обстоятельство достаточно знаменатель-ным образом приписывалось некоему творческому Разуму). Трудность заключалась в том, что окружение действует неза-метно: оно не выталкивает и не вытягивает, оно отбирает. На протяжении тысячелетий истории человеческого мышления про-цесс естественного отбора оставался незамеченным, несмотря на его исключительную важность. Когда он в конце концов был открыт, он стал, конечно же, ключом к созданию эволюционной теории. Воздействие окружения на поведение оставалось неясным на протяжении даже еще более длительного периода времени. Мы можем видеть, что организмы делают с окружающим их миром, когда они берут из него то, в чем нуждаются, или защищаются от его опасностей, но гораздо сложнее увидеть, что этот мир делает с ними. Первым, кто предположил, что окружение может играть активную роль в определении поведения, был Декарт, и он, очевидно, оказался способным на это предположение лишь потому, что получил одну явную подсказку. Ему было известно о неких автоматах в Королевских садах Франции, которые приводились в действие гидравлически, скрытыми от глаз клапанами. Как описывал это Декарт, люди, вступающие в сады, «обязательно наступают на некие плиты или камни, которые устроены таким образом, что если люди приближаются к купаю-щейся Диане, эти автоматы заставляют ее скрыться в розовых кустах, а если же люди пытаются преследовать ее, они заставляют выступить вперед Нептуна, угрожающего трезубцем». Эти фигуры были знаменательны именно тем, что вели себя как люди, и поэтому создавалось впечатление, что нечто, очень похожее на человеческое поведение, может быть объяснено механически. Декарт знал по подсказке: живые организмы могут двигаться по схожим причинам. (Он исключал человеческий организм, оче-видно, чтобы избежать религиозных споров.) Взрывное (triggering) действие окружения стало называться «стимулом» - это латинское слово обозначает «стрекало», а действие на организм - «откликом», и вместе они, как считалось, составляли «рефлекс». Впервые рефлексы стали демонстрировать-ся на маленьких обезглавленных животных, например сала-мандрах, и весьма примечательно, что этот принцип подвергался нападкам на протяжении всего XIX века, потому что он, казалось, отрицал существование некоего автономного агента - «души спинного мозга»,- которому (прежде) приписывалось движение обезглавленного тела. Когда Павлов показал, как в результате дрессировки могут быть образованы новые рефлексы, родилась окончательно оформившаяся психология стимула - отклика, в рамках которой все поведение рассматривалось в качестве реакций на стимулы. Один из авторов выразил это таким образом: «Мы идем по жизни, подгоняемые тычками и хлыстом». Однако модель стимула - отклика никогда не была особенно убедительной и она не решала основной проблемы, поскольку нечто вроде внутреннего человека все равно должно было быть изобретено для обращения стимула в отклик. Теория информации натолкнулась на ту же проблему, когда для обращения входа в выход потребовалось изобрести некий внутренний „процессор". Воздействие провоцирующего (eleciting)стимула сравнительно легко наблюдать, и неудивительно, что декартова гипотеза длительное время занимала в теории поведения господствующие позиции; но то был ложный след, с которого только теперь сходит научный анализ. Окружение не только тычет и хлещет, оно отбирает. Его роль схожа с ролью естественного отбора, хотя и в совершенно ином временном масштабе, и по этой самой причине она и была упущена из виду. Теперь стало ясно: мы должны учитывать, что делает с организмом окружение не только прежде, но и после того, как он совершает отклик. Поведение оформляется и поддерживается своими последствиями. Как только этот факт осознается, мы получаем возможность сформу-лировать взаимодействие между организмом и окружением гораздо более всесторонним образом. Налицо два важных результата. Один касается фундаменталь-ного анализа. Поведение, которое оперирует с окружением, чтобы произвести какие-то последствия («оперирующее» поведение), может быть изучено посредством моделирования окружений, в которых определенные последствия возможны по отношению к этому поведению. В ходе исследования возможности неуклонно становились все более сложными и одна за другой принимали те объяснительные функции, которые прежде отводились индивидуальностям, состояниям сознания, чертам характера, замыслам и намерениям. Второй результат - практического характера: окружением можно манипулировать. Верно, что человеческий генофонд может изменяться лишь очень медленно, но изменения в окружении индивида имеют быстрые и драматические результа-ты. Технология оперирующего поведения, как мы увидим, уже достаточно развита, и она может оказаться под стать нашим проблемам. Эта возможность, однако, поднимает другую проблему, которую необходимо решить, если мы собираемся воспользоваться своими достижениями. Мы продвинулись вперед, экспроприировав внутреннего человека, но он не ушел со сцены просто так. Он проводит своего рода арьергардные бои, для которых, к несча-стью, он в состоянии получить серьезные подкрепления. Он все еще важная фигура в политологии, праве, религии, экономике, антропологии, социологии, психотерапии, этике, истории, образо-вании, педагогике, лингвистике, архитектуре, городском планиро-вании и семейной жизни. В каждой из этих областей есть свой специалист, и у каждого специалиста есть своя теория, и почти в каждой теории автономия индивида не подвергается никакому сомнению. Внутреннему человеку нет серьезной угрозы со стороны данных, полученных с помощью случайного наблюдения или из исследований по структуре поведения, и во многих из этих областей рассматриваются лишь группы людей, в которых статистические или актуарные данные накладывают мало ограни-чений на индивида. Результат - огромный перевес традиционного «знания», которое должно быть исправлено или заменено неким научным анализом. Особенное беспокойство причиняют две черты автономного человека. Согласно традиционной точке зрения человек свободен. Он автономен в том смысле, что его поведение не вызывается никакой причиной (uncaused). Он поэтому может считаться ответственным за то, что делает, и справедливо наказываться, если совершает проступок. Эта точка зрения вместе со связанной с ней практикой должна быть пересмотрена, коль скоро научный анализ вскрывает такие контролирующие отношения между поведением и окружением, о которых прежде никто не подозревал. Определенная доля внешнего контроля могла допускаться и раньше. Теологи признали тот факт, что действия человека должны предопределяться всеведующим Богом, а излюбленной темой греческих драматургов была неумолимая судьба. Ясновидцы и астрологи часто заявляют о своей способности предсказывать человеческие поступки, и на них всегда был спрос. Биографы и историки всегда выявляли некие «влияния» в жизни индивидов и народов. Народная мудрость и прозрения таких эссеистов, как Монтень и Бэкон, предполагают какой-то род предсказуемости в человеческом поведении, а статистические и актуарные свидетельства социальных наук указывают в том же направлении. Автономный человек выживает перед лицом всего этого потому, что он - счастливое исключение. Теологи примирили предопределение со свободной волей, а греческая публика, взволнованная изображением неумолимой судьбы на сцене, вне театра чувствовала себя свободной. Весь ход истории поворачивает смерть какого-нибудь вождя или буря на море, а жизнь индивида полностью изменяют какой-нибудь наставник или любовная история, но ведь эти вещи случаются не с каждым и они не воздействуют на каждого одинаковым образом. Некоторые историки даже обратили непредсказуемость истории в добродетель. Актуарное свидетельство легко игнорируется; мы читаем, что сотни людей погибли в результате дорожных катастроф в праздничный уикенд, и беспечно пускаемся в путь, словно нас лично это совершенно не касается. Мало какая поведенческая наука воскрешает «призрак предсказуемого человека». Напротив, множество антропологов, социологов и психологов воспользовались своими экспертными знаниями как раз для того, чтобы доказать, что человек обладает свободой, целями и ответственностью. Если не очевидность, то хотя бы вера делала Фрейда детерминистом, но множество фрейдистов не испытывают никаких колебаний, заверяя своих пациентов в том, что они свободны выбирать между различными направлениями действия и в конечном счете являются архитекторами своих судеб. Эта спасительная лазейка понемногу начинает закрываться - по мере того как открываются новые свидетельства предсказуемо-сти человеческого поведения. Личное освобождение от полного детерминизма упраздняется по мере того, как прогрессирует научный анализ, особенно в том, что касается поведения индивида. Джозеф Вуд Крач (Krutch) признал актуарные факты, настаивая при этом на личной свободе: «Мы можем со значитель-ной долей точности предсказать, что множество людей отправится к морю в день, когда температура достигнет определенной отметки, и даже сколько прыгнет с моста... хотя ни меня, ни вас ничто не вынуждает делать что-либо подобное». Но он едва ли может подразумевать под этим, что те, кто отправится к морю, не отправятся по основательным причинам, или что обстоятельства жизни самоубийцы не имеют никакого значения для объяснения факта его прыжка с моста. Различие здесь остается обоснованным лишь до тех пор, пока такое слово, как «вынуждать», предполагает какой-то особенно бросающийся в глаза и насильственный образ контроля. Научный анализ, естественно, движется в направ-лении прояснения всех видов контролирующих отношений. Подвергая сомнению контроль, осуществляемый автономным человеком, и демонстрируя контроль, осуществляемый окружени-ем, наука о поведении также, очевидно, подвергает сомнению и достоинство человека. Личность ответственна за свое поведение не только в том смысле, что она может быть осуждена или наказана в случае, если ведет себя дурно, но также и в том смысле, что ей можно доверять и восхищаться ее достижениями. Научный анализ переносит как доверие, так и осуждение на окружение, и после этого никакая традиционная практика уже не может быть оправдана. Это грандиозные изменения, и те, кто привержен традиционным теории и практике, естественно, сопро-тивляются им. Имеется и третий вид затруднения. Когда на первый план начинает выдвигаться окружение, индивид, очевидно, оказывается подвержен новому виду опасности. Кто будет конструировать контролирующее поведение и с какой целью? Автономный человек предположительно контролирует себя сам, в соответствии с неким встроенным в него набором ценностей; он работает на то, что считает добрым. Но что сочтет добрым предположительный контролер и будет ли это добрым для тех, кого он контролирует? Утверждается, что ответы на вопросы такого рода отсылают, конечно же, к оценочным суждениям. Свобода, достоинство и ценность - значительные вещи, и, к несчастью, они становятся все более решающими по мере того, как мощь технологии поведения становится более соразмеримой с теми проблемами, которые следует решать. Само изменение, которое принесло надежду на решение, ответственно за растущую оппозицию предложенному виду решения. Этот конфликт сам есть проблема человеческого поведения, и к нему следует подходить соответствующим образом. Наука о поведении далеко не так развита, как физика или биология, но ее преимущество в том, что она может пролить некоторый свет на свои собственные трудности. Наука есть человеческое поведение, и то же самое относится к оппозиции науке. Что произошло в человеческой борьбе за свободу и достоинство и какие проблемы возникают, когда научное знание оказывается способным принять участие в этой борьбе? Ответы на эти вопросы могут помочь расчистить путь для той технологии, в которой мы так остро нуждаемся. Ниже эти предметы рассматриваются «с научной точки зрения», но это не означает, что читателю потребуется знать детали научного анализа поведения. Довольно будет одной лишь интерпретации. Природу такой интерпретации, однако, легко можно понять неверно... Когда мы пронаблюдаем поведенческие процессы в контро-лируемых условиях, мы с большей легкостью можем отметить их в мире, простирающемся за стенами лабораторий. Мы можем идентифицировать значимые черты поведения и окружения и поэтому способны пренебречь незначительными, какими бы привлекательными они ни были. Мы можем отвергнуть традиционные объяснения, если они были опробованы и не доказаны в экспериментальном анализе, а затем с неослабевающим любопытством двинуться в нашем исследовании дальше. Приво-димые ниже примеры поведения не предлагаются в качестве «доказательств» интерпретации. Доказательства следует искать в фундаментальном анализе. Принципы, использованные при интерпретации примеров, обладают такой вероятностью, которая отсутствовала бы в принципах, всецело выведенных из случайного наблюдения. Почти все важнейшие проблемы связаны с человеческим поведением, и они не могут быть разрешены при помощи лишь физической и биологической технологий. Что нам нужно - так это технология поведения, но мы задержались с развитием науки, которая могла бы дать подобную технологию. Одна из трудностей состоит в том, что почти все из того, что зовется поведенческой наукой, продолжает возводить поведение к неким состояниям сознания, чувствам, чертам характера, человеческой природе и тому подобному. Физика и биология когда-то следовали подобной же практике и смогли прогрессировать лишь после отказа от нее. Поведенческие науки задержались со своим изменением отчасти потому, что объяснительные сущности часто казались непосредственно наблюдаемыми, и отчасти потому, что трудно было найти какие-то иные виды объяснений. Важность окружения была очевидной, но его роль оставалась неясной. Оно не выталкивает и не вытягивает, оно отбирает, и эту функцию трудно раскрыть и проанализировать. Роль естественного отбора в эволюции была сформулирована лишь немногим более ста лет тому назад, а избирательная роль окружения в оформлении и поддержании поведения индивида только лишь начинает признаваться и изучаться. Когда же взаимодействие между окружением и индивидом становится понятным, то эффекты, которые прежде приписывались состояниям сознания, чувствам и чертам характера, начинают возводиться к таким условиям, которые можно смоделировать, и технология поведения может поэтому стать доступной. Но она не решит наши проблемы, пока не заменит собой традиционные донаучные воззрения, а эти последние имеют глубокие корни. Свобода и достоинство иллюстрируют эту трудность. Они являются собственностью автономного человека традиционной теории, и они существенны для практики, в рамках которой личность считается ответственной за свое поведение и получает поощрение за свои достижения. Научный анализ переносит как ответственность, так и достижения на окружение. Он поднимает также вопросы о «ценностях». Кто воспользуется этой технологией и с какими целями? Пока эти вопросы не разрешатся, технологию поведения будут продолжать отвергать, а вместе с ней и, возможно, единственный путь к решению наших проблем.
Отдельную линию в развитии бихевиоризма представляет система взглядов Б. Скиннера. Беррес Фредерик Скиннер (1904-1990) выдвинул теорию оперантного бихевиоризма .
Основываясь на экспериментальных исследованиях и теоретическом анализе поведения животных, он сформулировал положение о трех видах поведения: безусловно-рефлекторном , условно-рефлекторном и оперантном . Последнее и составляет специфику учения Б. Скиннера.
Первые два вида вызываются стимулами (S) и называются респондентным , отвечающим поведением. Это реакции обусловливания типа S. Они составляют определенную часть репертуара поведения, но ими одними не обеспечивается адаптация к реальной среде обитания. Реально процесс приспособления строится на основе активных проб - воздействий организма на окружающий мир. Некоторые из них случайно могут приводить к полезному результату, который в силу этого закрепляется. Часть из таких реакций (R), не вызываемых стимулом, а выделяемых («испускаемых») организмом, оказывается правильными и подкрепляются. Их Скиннер и назвал оперантными. Это реакции типа R.
Оперантное поведение предполагает, что организм активно воздействует на окружение и в зависимости от результатов этих активных действий они закрепляются или отвергаются. По Скиннеру, именно эти реакции - преобладающие в адаптации животного: они являются формой произвольного поведения. Катание на роликовой доске, игра на фортепиано, обучение письму - это все примеры оперантных действий человека, контролируемых их последствиями. Если последние благоприятны для организма, тогда вероятность повторения оперантной реакции усиливается.
Проанализировав поведение, Скиннер сформулировал свою теорию научения. Главным средством формирования нового поведения выступает подкрепление. Вся процедура научения у животных получила название «последовательного наведения на нужную реакцию».
Скиннер выделяет четыре режима подкрепления:
- Режим подкрепления с постоянным соотношением, когда уровень положительного подкрепления зависит от количества правильно выполненных действий. (Например, работнику платят пропорционально количеству произведенной продукции, т. е. чем чаще возникает правильная реакция организма, тем больше подкреплений он получает.)
- Режим подкрепления с постоянным интервалом, когда организм получает подкрепление после того, как пройдет строго фиксированное время с момента предыдущего подкрепления. (Например, работнику платят зарплату через каждый месяц или у студента сессия через каждые четыре месяца, при этом скорость реагирования ухудшается сразу после получения подкрепления - ведь следующая зарплата или сессия будет еще не скоро.)
- Режим подкрепления с вариативным соотношением. (Например, выигрыш-подкрепление в азартной игре бывает непредсказуем, непостоянен, человек не знает, когда и каким будет следующее подкрепление, но всякий раз надеется на выигрыш - такой режим значимо воздействует на поведение человека.)
- Режим подкрепления с вариативным интервалом. (Через неопределенные интервалы времени человек получает подкрепления или знания студента контролируют с помощью «неожиданных контрольных» через случайные промежутки времени, что побуждает соблюдать более высокий уровень прилежания и реагирования в отличие от подкрепления с «постоянным интервалом».)
Скиннер выделял «первичные подкрепления» (пища, вода, физический комфорт, секс) и вторичные, или условные (деньги, внимание, хорошие оценки, привязанность и т. п.). Вторичные подкрепления генерализуются, объединяются со многими первичными: например, деньги являются средством для получения множества удовольствий. Еще более сильным генерализованным условным подкреплением является социальное одобрение: ради его получения со стороны родителей, окружающих человек стремится хорошо себя вести, соблюдать социальные нормы, прилежно учиться, делать карьеру, красиво выглядеть и т. п.
Ученый полагал, что условные подкрепляющие стимулы очень важны в контроле поведения человека, а аверсивные (болевые или неприятные) стимулы, наказание - это наиболее общий метод контроля над поведением. Скиннер выделял позитивные и негативные подкрепления, а также позитивные и негативные наказания (табл. 5.2).
Таблица 5.2.
Скиннер боролся против того, чтобы использовать наказание для контроля над поведением, потому что это вызывает отрицательные эмоциональные и социальные побочные эффекты (страх, тревогу, антисоциальные действия, ложь, потерю самоуважения и уверенности). Кроме того, оно всего лишь на время подавляет нежелательное поведение, которое вновь проявится, если уменьшится вероятность наказания.
Вместо аверсивного контроля Скиннер рекомендует позитивное подкрепление как наиболее эффективный метод для устранения нежелательных и поощрения желательных реакций. «Метод успешного приближения или формирования поведения» заключается в положительном подкреплении тех действий, которые наиболее близки к ожидаемому оперантному поведению. К этому приближаются шаг за шагом: одна реакция закрепляется, а затем заменяется другой, более близкой к предпочтительной (так формируют речь, трудовые навыки и т. п.).
Данные, полученные при изучении поведения животных, Скиннер перенес на поведение людей, что привело к биологизаторской трактовке. Так, возник скиннеровский вариант программированного обучения. Его принципиальная ограниченность состоит в сведении обучения к набору внешних актов поведения и подкреплению правильных из них. При этом игнорируется внутренняя познавательная деятельность человека, следовательно, нет обучения как сознательного процесса. Вслед за установкой уотсоновского бихевиоризма Скиннер исключает внутренний мир человека, его сознание из поведения и производит бихевиоризацию психики. Мышление, память, мотивы и тому подобные психические процессы он описывает в терминах реакции и подкрепления, а человека - как реактивное существо, подвергающееся воздействиям внешних обстоятельств.
Биологизация мира людей, характерная для бихевиоризма в целом, принципиально не проводящего различий между человеком и животным, достигает у Скиннера своих пределов. Культурные явления оказываются в его трактовке «хитроумно придуманными подкреплениями».
Для разрешения социальных проблем современного общества Б. Скиннер выдвинул задачу создания технологии поведения , которая призвана осуществлять контроль одних людей над другими. Поскольку намерения, желания, самосознание человека не принимаются во внимание, управление поведением не связано с сознанием. Таким средством выступает контроль за режимом подкреплений, позволяющий манипулировать людьми. Для наибольшей эффективности необходимо учитывать, какое подкрепление наиболее важно, значимо, ценно в данный момент (закон субъективной ценности подкрепления ), а затем предоставлять такое субъективно ценное подкрепление в случае правильного поведения человека или угрожать его лишением в случае неправильного поведения. Подобный механизм и позволит управлять поведением.
Скиннер сформулировал закон оперантного обусловливания:
«поведение живых существ полностью определяется последствиями, к которым оно приводит. В зависимости от того, будут ли эти последствия приятными, безразличными или неприятными, живой организм проявит тенденцию повторять данный поведенческий акт, не придавать ему никакого значения или же избегать его повторения в дальнейшем».
Человек способен предвидеть возможные последствия своего поведения и избегать тех действий и ситуаций, которые приведут к негативным для него последствиям. Он субъективно оценивает вероятность их наступления: чем больше возможность негативных последствий, тем сильнее это влияет на поведение человека (закон субъективной оценки вероятности последствий ). Эта субъективная оценка может не совпадать с объективной вероятностью последствий, но на поведение влияет именно она. Поэтому один из способов воздействовать на поведение человека - «нагнетание обстановки», «запугивание», «преувеличение вероятности негативных последствий». Если человеку кажется, что последняя, вытекающая из какой-либо его реакции, незначительна, он готов «рискнуть» и прибегнуть к данному действию.
Загрузка...
